Разрушена

Пролог

Хелена

Я не могу открыть глаза.

Это похоже на сон, в котором вы сами хотите проснуться, убежать, но вы не можете этого сделать, и выхода просто нет.

Вода капает где-то рядом, может быть, позади меня. Звук эхом отражается от стен.

Отвратительный запах разложения пропитывает это место, и все, о чем я могу думать, — это то, что я снова на острове. Я не должна

быть здесь. В этом мавзолее.

Они похоронили меня заживо в этом мавзолее.

Сцена меняется, возвращая меня в библиотеку, туда, где мы с сестрами стояли на блоках. Где он не торопясь, оглядывал нас. Не торопился принять решение.

Я помню его глаза, темноту внутри.

Я чувствую его прикосновение, его пальцы на мне, на моем лоне.

Я помню свое возбуждение.

Я борюсь с воспоминанием, и оно снова меняется, и я вижу своих родителей.

Моя мать.

Как и наши враги, мы, Уиллоу, — семья, страдающая от лжи и обмана.

Во-первых, это мои родители предали меня. Продали меня, как призовую свинью. Слова Себастьяна, не мои. Но вряд ли имеет значение, кто их произнес.

Затем это был Себастьян.

Он сказал мне доверять ему, и я доверилась. Он сказал мне, что у него есть выход, и я ему поверила.

Но он все это время лгал.

И я все это время была дурой.

Первая глава

Хелена

В ту ночь мне приснилась моя тетя.

Я всегда думала, что узнаю, когда она умрет. Я думала, что почувствую это. Но ее нет уже несколько недель, а я ничего не чувствую.

В моем сне она молода и красива. Она держит мое лицо в своих ладонях, и они мягкие, кожа уже не старая, а такая же, как у меня. Смотреть на ее лицо — все равно что смотреть в зеркало.

Она была мной только семьдесят лет назад. Она была Девушкой Уиллоу. Ты мог бы поменять нас друг с другом местами и никто бы не узнал.

Я точная копия своей тети.

Она улыбается и смотрит на меня, и все, что я могу сделать, это плакать, пытаясь понять. Пытаясь разобраться в этом.

— Ты должна быть сильной сейчас, дитя.

— Ты ушла, а я даже не знала.

— Я пробыла там так долго только для того, чтобы отдать тебе это, Хелена, — она касается кольца, поворачивает его у меня на пальце. Кость ощущалась гладкой и прохладной на моей коже.

— Ты убила его? — я спрашиваю у неё, — Неужели то, что они сказали является правдой?

— Они лгут, — говорит она, слегка поворачивая голову, вглядываясь в темноту, и я вижу край чего-то на изгибе ее шеи, шрам, которого я никогда раньше не видела, — Никогда не забывай об этом.

— Что это? — спросил я. Я начинаю, отталкивая свободное черное платье-футляр.

Она хватает меня за руку, чтобы остановить.

— Посмотри в шкафу, Хелена. В половицах.

— Что?

— Шкаф, который находится в комнате Девушки Уиллоу. Посмотрите. Ты поймешь, — она дотрагивается до моего кольца, — Помни, у нас есть их часть. Пусть это знание станет твоей силой. Пусть это придаст тебе сил. Ты положишь этому конец. Ты будешь последней Девушкой Уиллоу.

— Неужели я умру?

Она прижимает меня к себе, обхватывает ладонями мой затылок, и снова становится старой и знакомой.

Шум пугает нас, и она смотрит мимо меня в темноту. Интересно, может ли она заглянуть внутрь неё? Я не могу.

— Наше время истекло, дитя. Ты помнишь, что я с тобой, и призрак каждой Девушки Уиллоу с тобой. Ты положишь этому конец.

— Я не хочу быть одной из них. Я не хочу быть призраком.

И прежде чем я успеваю попрощаться, прежде чем я могу обнять ее еще раз, она уходит. Исчезает. И внезапный громкий шум заставляет мое сердце учащенно биться.

Я пытаюсь открыть глаза, но они словно приклеены.

— Вставай, — говорит женщина.

Она, должно быть, пинает мою кровать, потому что я трясусь.

Я не хочу быть одной из них. Я не хочу быть призраком.

— Итан, подними ее.

Это Люсинда. Я узнаю ее голос.

И мгновение спустя, за мгновение до того, как я чувствую, что мои глаза открываются, меня обдает брызгами ледяной воды, перехватывает дыхание, и я хватаю ртом воздух.

Я открываю глаза, потирая лицо. У меня пульсирует голова, и я чувствую, что меня сейчас стошнит.

Когда я села, волна тошноты чуть не заставила меня упасть.

Я лежу на кровати, больше похожей на раскладушку, посреди комнаты или того, что когда-то было комнатой. Пахнет сыростью и плесенью, как будто место было закрыто слишком долго. Место, поврежденное водой, старое и забытое.

Я считаю постоянные капли воды, пока мои глаза привыкают к тусклому свету, и две фигуры появляются в поле моего зрения.

Люсинда стоит в другом конце комнаты. На ней длинное черное платье. Оно закрытое, начинается от шеи и почти доходит до лодыжек.

Ближе ко мне, держа теперь пустое ведро, стоит Итан. Я благодарна, что свет приглушен, потому что я не хочу видеть выражение его глаз.

— Ты сейчас не смеешься, да?— спрашивает он, и я забываю, что Себастьян сказал о несчастном случае, который испортил его, потому что прямо сейчас Итан Скафони пугает меня до чертиков.

— Где я нахожусь? — спрашиваю я, оглядываясь по сторонам.

Вдоль одной из четырех стен есть заколоченное окно, и сейчас либо ночь, либо мы находимся под землей, потому что в нем нет пролома. Ни единой щели, которая пропускала бы даже самый тусклый свет. На другой — огромная, тяжелая деревянная дверь.

Я знаю, что мы, должно быть, в каком-то подвале, судя по запаху. Темно и темно, запах ошеломляющий.

— Что ты со мной сделал? — моя голова пульсирует, и когда я протягиваю руку, чтобы дотронуться до нее, я понимаю, что я голая, — Где Себастьян? — задала вопрос.

— Ты все еще хочешь его после того, что он сделал с тобой? После того, как он солгал тебе?

— Где он? — спросил я.

— Какая глупая девчонка.

— Где я, Люсинда?

Я обнимаю себя руками, стараясь не показывать свою панику, дрожа. Здесь так холодно, так противоположно теплу солнца на острове.

— Ты недалеко от острова, не волнуйся. Посмотрим, сколько времени потребуется моему пасынку, чтобы найти тебя.

— Ты меня подставила. Ты солгала мне.

— Я же сказала тебе, что помогаю сама себе.

— Чего ты хочешь от меня?

— Ничего. Я заключила сделку с Себастьяном. Но мне не нравятся его условия, поэтому я их корректирую.

— Что ты имеешь в виду? Какая сделка?

— Итан, принеси мне мою трость, — говорит она, не сводя с меня глаз.

Его ухмылка злая, когда он ставит ведро и выходит из комнаты, тяжелая дверь скрипит за ним.

— Себастьян утверждает, что хочет защитить своего брата, но он предпочитает тебя ему, поэтому я собираюсь убедиться, что мой сын получит то, что ему причитается, прежде чем я выполню условия Себастьяна, — Люсинда делает шаг ко мне.

— О чем ты говоришь? На каких условиях?

— Я забираю Итана, как он и хочет.

— Что?

— Но сначала у него будет своя очередь. Ты не победишь меня, Девочка Уиллоу.

Бэтмен возвращается. Он протягивает трость Люсинде.

— Ты знаешь, что это одна из палок, которые я использовал, чтобы наказать Себастьяна?

Я не отвечаю, но наблюдаю за ней, пока она обходит вокруг кровати.

— С ней было легче, когда он был моложе, но по мере того, как он становился старше, он становился все более и более тяжелыми, сильными. Однако его отец разрешил делать это, и если бы он не подчинился мне, Джошуа заставил бы его.

— Ты получишь так же, Девочка Уиллоу, — вмешивается Итан из-за ее спины.

Я перевожу взгляд на него лишь на мгновение, все еще следя за Люсиндой, когда она проводит тростью по ладони.

— Он напал на меня только после смерти своего отца.

— Напал на тебя? Ты победила его.

Она останавливается, наклоняется ко мне: — Послушная, девочка. Дисциплинированная. Так же я поступила с твоей тетей.

— Ты отвратительна, — ее губы кривятся.

— Ты хочешь увидеть что-то отвратительное? — спрашивает она.

Я не отвечаю, прежде чем она начинает расстегивать верхние пуговицы своего платья и поворачивается ко мне спиной. Она стягивает платье с одного плеча, и я ахаю, увидев там глубокие шрамы. Как у моей тети.

— Вот что мужчины Скафони делают со своими женщинами. И ты все еще зовешь его прийти тебе на помощь.

— Себастьян не делал этого с тобой.

— Нет, он этого не делал. Но он действительно сделал попытку, — она снова поворачивается ко мне лицом, застегивает платье обратно, — А теперь встань на четвереньки, Девочка Уиллоу.

— Если ты причинишь мне боль, Себастьян убьет тебя, — я качаю головой, перевёлся взгляд с трости на Итана.

— Итан, — зовет она и Итан подходит к нам.

— Заставь ее.

Но при этом он колеблется, смотрит на меня, потом на нее в замешательстве.

— Он сказал, что я не могу снова прикоснуться к ней.

Себастьян.

Он говорит о Себастьяне.

— Заставь ее, Итан, — Люсинда смотрит на него с яростью в глазах.

— Он сказал «нет», — парень качает головой, а в его глазах виден страх, — Он сказал, что я не могу к ней прикоснуться.

— И я говорю, что ты можешь. Она тоже твоя. У тебя есть на это право. Возьми то, что принадлежит тебе.

— Не надо, Итан. Он будет злиться на тебя, — говорю я, отчаянно пытаясь выиграть время.

Но в тот момент, когда я это делаю, я чувствую острую боль от удара тростью по животу. Я сгибаюсь пополам, хватаясь за живот. Линия горячая на ощупь.

— Ты глупая шлюха. Ты думаешь, что настроишь моего сына против меня? — она снова наносит удар и он попадает мне в бок. Я отворачиваюсь от нее, пытаюсь защитить свое лицо, свой живот, и она использует это в своих интересах, нанося три удара по моим плечам, заставляя меня кричать.

Она сжимает в кулаке мои волосы и оттягивает мою голову назад. Ее лицо в дюйме от моего, когда она выплевывает свой приказ.

— Ложись и прими это, или, клянусь, я сломаю тебе спину.

Она подталкивает меня вперед, и я не сомневаюсь, что она сделает то, что скажет. Я ложусь на ветхий матрас и хватаюсь за края кроватки, пока она наносит удар за ударом по моей спине, заднице и бедрам, каждый удар сильнее предыдущего. Пока я не уверена, что потеряю сознание от боли.

Я чувствую тепло мочи у себя между ног. Я потерял контроль над своим мочевым пузырем, а она все еще бьет меня. В голове проносится мысль о том, что я скоро умру.

Боже, я хочу умереть.

К тому времени, как она останавливается, я уже полночью ослабла. Мои руки свисают с боков кровати. На тыльной стороне моих пальцев шершавый пол, и я вспоминаю ангела над мавзолеем.

Ведьмак.

Я помню, как ее руки были вырезаны в камне, вырезаны в земле, даже не держась, побежденная и все же настороженная.